ЕГЭ – от замысла до реализации

Александр Львович Вильсон, президент Ассоциации негосударственных образовательных организаций регионов (АСНООР) и директор Лицея «Столичный», в беседе с корреспондентами Begin Group рассказывает о том, почему задуманные цели ЕГЭ так отличаются от того, что реализовано на практике и о том, что сегодня происходит в негосударственных школах.

Как изменилась ситуация на рынке среднего частного образования вследствие кризиса?

Правильно ответить на этот вопрос я смогу только в конце сентября. Доходы в этом году уменьшились у всех, даже у тех, кого кризис не особенно затронул, хотя бы в связи с девальвацией рубля.

Так или иначе, кризис ударил практически по всем уже сегодня и, наверное, еще ударит в будущем. Я отношу себя к пессимистам и считаю, что кризис для нас вовсе даже не закончился, а продолжается и дна еще не видно. Это преамбула к тому, чтобы начать отвечать на вопрос.

В первую очередь большинство тех, кто учится в негосударственном образовании, – это как раз та узкая прослойка среднего класса – не сверхбогатые и не бедные.

Это наиболее инициативные люди, то есть те, которые уже пережили и почувствовали на себе не один кризис в нашей стране – и в начале девяностых, и в 1998 году, причем тогда все казалось гораздо плачевнее. Они знают, что можно все быстро потерять и потом так же быстро восстановить. Большинство из них так или иначе доучили своих детей до июня. Я говорю в среднем – естественно,  где-то кто-то ушел, но тенденция такова, что в Москве и Санкт-Петербурге (где сосредоточено подавляющее большинство негосударственных школ) пока ситуация особо не изменилась – по крайней мере по нашим данным. То есть в негосударственной системе в этом году доучатся практически все те, кто начал этот учебный год. А вот что будет с 1 сентября – я сегодня сказать не могу. Потому что если бы я и сказал, это было бы неправдой – я не знаю, как отреагируют реально люди на этот кризис, как это отразится на обучении детей. Могу сказать только одно – опыт почти 20-летней работы в негосударственной системе говорит о том, что когда стоит вопрос об обучении своего ребенка, то этот вопрос обычно первый после здоровья. Люди будут экономить на чем-то, но учить ребенка там, где ему комфортно. Пока я не прогнозирую, что негосударственная система рухнет, она, скорее всего, продолжит развиваться.

В 1998 году меня приглашали в Департамент образования Москвы и тоже спрашивали о цифрах спада – тогда я прогнозировал 20–30% Оказалось где-то около 20% (я чуть перестраховался). Система оказалась более живучая. В этом году я прогнозирую 10–15% – это по сегодняшней ситуации. Если экономика вдруг резко изменится, то и прогнозы будут пересматриваться. Для негосударственной системы среднего образования 10–15% – это в пределах допуска, то есть школы не рухнут в целом. Возможно, кто-то и закроется, точнее, уже есть несколько школ, которые закрылись, но пока это единицы.

Сколько процентов, на Ваш взгляд, было бы критично для системы негосударственного школьного образования?

30% – это практически такая ситуация, когда останутся только единичные школы, которые самодостаточны, которые накопили «жирок», имеют собственные здания и так далее, или долгосрочная аренда недорогая – разные варианты. Я пока 30% никак не прогнозирую, я считаю, что на данный момент средняя негосударственная школа востребована, как и всегда была. И я думаю, что пока она будет существовать.

Что делают частные школы для минимизации последствий кризиса?

Нужно понимать, что в каждой семье своя ситуация. Например, есть люди, у которых временные финансовые трудности – у кого-то счета заморожены, кому-то просто не выплачивают деньги и так далее. Конечно же, школы идут навстречу, и я знаю это наверняка. Например, одна из школ предлагает оплатить родителям весь следующий год с 15-процентной скидкой. Кто-то предлагает схему поэтапной оплаты – если вы сегодня не можете оплатить всю сумму, то заключаете со школой договор займа, который позволяет производить оплату долями – по 20-30%. Есть разные гибкие схемы оплаты, школы не менее заинтересованы в платежеспособности родителей своих учеников, чем сами родители. Однако о снижении стоимости обучения я пока не слышал.

Как за последние несколько лет изменились ожидания родителей от частного образования? Какие требования сейчас они предъявляют к школам?

Основной вопрос, который сейчас волнует родителей в первую очередь, – транспортная доступность. Для Москвы он очень актуален. Ребенку недопустимо ехать даже в хорошую школу 1,5-2 часа в одну сторону. Когда мы открыли лицей «Столичный», в первые 5-7 лет мы были общегородским учебным заведением. К нам ездили из Химок, Жостово, Домодедово – из всей Москвы и ближайшего Подмосковья. Теперь это невозможно. Многие родители в последние годы приходили чуть ли не со слезами на глазах и забирали ребенка из школы, потому что не могли возить его по пробкам. И дело не в личном шофере, не в машине, а в том, что такая дорога очень тяжело переносится ребенком. Максимально допустимое время в пути 40-45 минут, но сейчас в Москве это мало кто себе может позволить.

Есть исключения, но их немного. Второе – родители сегодня более требовательно относятся к качеству образования. Раньше частные школы воспринимались как эдакий «элитный отстойник», где все красиво, дорого, хорошее питание, мебель и так далее. Сегодня это в основном в прошлом. Родители сегодня, приходя в школу, задают правильные вопросы. Они пытаются понять, кто учит детей, какие учителя. Приходят в школу и ходят по коридорам во время перемен, смотрят, как ведут себя дети, как и что говорят. Это во многом правильно, это показывает уровень школы. Для родителей эти мелкие детали сегодня очень важны. А о качестве всегда говорили – и двадцать лет назад, когда я только начинал работать в системе негосударственного среднего образования, и сейчас. По-разному только понимали его.

Сохранилась ли в негосударственных школах связка «школа-вуз»?

Никакой связки «школа-вуз» теперь нет. Теперь есть ЕГЭ. Если вам кто-то скажет, что у школы есть связь или какой-то договор с вузом о преимуществах поступления, то вас обманывают, это противозаконно.

Как по-Вашему, Единый государственный экзамен больше оказывает положительное или отрицательное влияние на систему образования?

Раньше мне нравилась эта идея. ЕГЭ должен был нести две основные функции. Первая – быть инструментарием для понимания государством того, какое у него сейчас школьное образование, некий объективный критерий. В этом нет ничего плохого. Вторая задача ЕГЭ – дать возможность способным детям из регионов поступить на бесплатное отделение в столичные вузы.

Что получилось в результате? Сегодня 80% населения относится к ЕГЭ негативно, и я разделяю это отношение. Сделано все наоборот. Вот пример. Если я окончил школу 10 лет назад, получил аттестат, но не пошел сразу в вуз, мало ли какие причины… теперь время прошло, и я хочу получать высшее образование. Я не могу это сделать, даже имея на руках аттестат, который дает мне право на получение высшего образования, право по Конституции. Новый закон о ЕГЭ противоречит Конституции.

Можно привести много других примеров. Но в целом вывод такой: первоначальная идея и ее реализация – это небо и вода. Мне кажется, что правильно было бы сделать так. Есть бесплатное образование. ЕГЭ и нужно было сдавать тем, кто хочет учиться бесплатно, – они должны показать государству обоснованность своих претензий на бесплатное обучение. Если я по каким-то причинам не могу обеспечить этот уровень, для меня должно быть платное обучение в вузе.

Кроме того, вместо нормального обучения в школе начинается натаскивание на тесты. Если раньше школа учила соображать, анализировать информацию, то теперь будет сплошное натаскивание на то, чтобы написать успешно тест. Во всем развитом мире государство пытается по возможности уйти от тестов, минимизировать их как оценку качества знаний. У нас же наоборот.

Я считаю, что ЕГЭ будет смягчено, будет введена какая-либо альтернатива ЕГЭ. Сегодняшние дети – заложники этого закона и заложники упрямства чиновников, которые закрывают глаза на очевидные вещи.