В ближайшие год-два закроется треть государственных высших учебных заведений и три четверти частных

– Ярослав Иванович, министерский мониторинг эффективности вузов многие ругают, а его итоги называют спорными. Может, он нам вовсе не нужен?

– Однозначно нужен! Да и 50 показателей, изначально собранных Минобрнауки, в комплексе давали четкое представление о месте каждого вуза в каждом регионе, по каждому направлению. Их бы Минобру опубликовать – и предоставить обществу и самим вузам месяц-другой для сопоставления и обсуждения.

А вот теми пятью критериями, которые Минобр выбрал из 50 и обнародовал в конце года, обойтись, очевидно, нельзя. И тем более нельзя было на их основе делать какие-то обобщения и даже оргвыводы. Взять, к примеру, число иностранных студентов. Это же совершенно случайный показатель! Часто «иностранные студенты» – граждане восточных стран, торгующие на рынке, а в вузе якобы изучающие русский язык и потому проживающие в его общаге. Вуз бодро рапортует, что у него 300 студентов-иностранцев, и ходит в передовиках. А соседний – приличный – набрал всего 20 иностранных студентов, но настоящих. И оказался в хвосте.

Реальную встроенность вуза в мировое образовательное сообщество показывают не 1–2 показателя, а минимум 4: иностранные преподаватели, иностранные студенты, международные публикации и совместные программы! Таким образом, ошибка номер 1 – произвольный выбор пяти показателей из 50. А ошибка номер 2 – принципиальная неприменимость части показателей к ряду вузов. К примеру, к творческим применим всего один: общие доходы на одного преподавателя. ЕГЭ там не работает, да и науки, понятно, нет, какая наука – они ж на сцене играют…

– По-вашему, эффективность вузов технических, гуманитарных и творческих нужно мерить по-разному?

– Универсальные показатели есть, просто другие. Один я уже назвал, и тут надо отдать должное Минобрнауки. В этом году они впервые не раздадут бюджетные места «от достигнутого», а проведут конкурс на контрольные цифры приема и распределят бюджетные места среди вузов, показавших в 2012 году лучшее качество приема и лучшую цитируемость научных работ.

Есть еще два показателя, но в стране пока нет по ним данных. Первый – востребованность выпускников вуза на рынке труда: работают ли они по специальности и сколько зарабатывают за первые пять лет после вуза (только оценивать надо по регионам: понятно, что в Москве зарплаты будут больше).

Второй – качество не приема, а собственно обучения в вузе. Измерить его можно, надо лишь ввести независимый от вуза выпускной экзамен в бакалавриате. Можно через тесты наподобие ЕГЭ, а можно через независимые комиссии из других вузов. Эта идея также годами обсуждается, но не реализуется. А зря! Желающих протестировать при оценке вузов по этим показателям нашлось бы немного! Недавно на одной телепрограмме я встречался со студентами из РГТЭУ. Разговорился с гримершей после передачи – выяснилось, что девушка окончила престижную специальность «Международные отношения» в этом самом РГТЭУ! До сих пор жалею, что узнал об этом лишь после эфира, – это ли не показатель эффективности данного вуза?!

Уверен, что надо разрабатывать в первую очередь вот эти два показателя, о которых я говорил.

– А это реально?

– Вполне. Национальное социологическое обследование (ведь надо получить так называемую репрезентативную выборку по каждому направлению в каждом вузе) обойдется государству в 300–500 миллионов рублей. Много? Сравните это с потерями, которые несет общество сегодня, когда финансирует высшее образование фактически вслепую. Пусть псевдообразование занимает 15% бюджетных мест, а еще 15% – образование нормальное, но невостребованное. 30% от сегодняшних 400 миллиардов – это 130 миллиардов рублей. Ежегодно вылетающих в трубу.

И пусть министерство (а еще лучше – Росстат) ежегодно публикует обобщенную информацию: в таком-то вузе по такой-то специальности выпускники в среднем получают столько-то. А по профессии работает столько-то. И если окажется, что 80% выпускников программы устроились не по профилю, у государства должен возникнуть вопрос, правильно ли тратятся деньги налогоплательщиков.

– Среди вузов с признаками неэффективности оказались брендовые. Чьи огрехи тут вылезли: этих вузов или принципов «подсчета» их эффективности?

– И то, и другое. С одной стороны, чтобы попасть в «красную зону», вуз должен был набрать четыре минуса из пяти. Проблема востребованных вузов, включая РГГУ и МАрхИ, – нехватка площадей. Это, пожалуй, самый удивительный показатель! Спрашиваю в Минобрнауки: «Ваш норматив – 11 кв. метров на одного студента. А если у какого-то вуза вдвое больше, это хорошо или плохо?»

Там задумались, потом говорят: вроде хорошо. Выходит, если невостребованный вуз обвалил прием с 1 тыс. до 300 человек и в результате получил 30 кв. м на студента – это хорошо, а суперпопулярный РГГУ с его 5,5 кв. м – плохо? При чем здесь неэффективность вуза?! Просто учредитель (государство) должен у тех площади забрать, а РГГУ – добавить. И РГГУ остался бы в зеленой зоне. Зато больше десяти столичных технологических вузов, работающих последние 20 лет просто «в никуда» и сокращающих прием, остались в «зеленой зоне» мониторинга. Продолжают кое-как существовать, потихоньку сдавая свои многочисленные площади.

Правда, с другой стороны, остальные показатели гуманитарных вузов тоже не очень хороши: они слишком мало зарабатывают и довольно вяло ведут себя на рынке. Конечно, малые доходы по науке означают, что гуманитарии у нас плохо финансируются. Гранты РГНФ так малы, что мы в Вышке, например, доплачиваем еще столько же своим ученым, которые их выиграли. А в РГГУ такой возможности нет, и наука там страдает, хотя в вузе есть и научные школы, и отдельные интересные ученые, а самое главное – рынок труда. Выпускники РГГУ – крепкие профессионалы, особенно их историки или философы, на равных конкурирующие с выпускниками лучших вузов. По последнему рейтингу востребованности вузов среди самых сильных абитуриентов – победителей олимпиад и конкурсов – РГГУ на 10-м месте в стране, это очень хороший показатель. А если мерить науку не деньгами, а публикациями, то и РГГУ, и МАрхИ выглядят вполне достойно. Так что в этом смысле надо говорить не столько об их недостатках, сколько о недостатке критериев оценки.

– По остроте эта тема может соперничать лишь с судьбой студентов неэффективных вузов! Минобрнауки обещает доучить на прежних условиях...

– Да, для студентов ничего не изменится!

– Но знаете, как у Высоцкого: «Где деньги, Зин?!» Неужто даст Минфин?

– Думаю, ничего не даст! Разницу в стоимости образования, причем весьма существенную, будет доплачивать Минобрнауки или сам вуз, в который вольются студенты. Именно это, к примеру, делает Вышка в отношении студентов присоединенного к нам МИЭМ. Мы правопреемники – значит, платим и будем платить до конца их обучения: за дополнительный английский для платных и бесплатных студентов, за то, чтобы поднять зарплаты преподавателям присоединенного вуза. Все расходы, связанные с обеспечением минимального качества образования ложатся на принимающий вуз!

Мы давно говорили, что главный вопрос реструктуризации – это то, что многих студентов придется переучивать, так как на прежнем месте их фактически не учили. А на это нужны значительные средства. Но вопрос, как всегда, завис. Вот и университет им. Плеханова, думаю, столкнется с большими сложностями в связи с присоединением РГТЭУ. Подарочек тот еще: как гирька человеку, который собирается нырять в море. А жаль! В последнее время Плехановский университет хорошо развивался, а теперь из вуза, стремящегося войти в ведущую группу, может стать вузом средним. И все это потому, что Сергей Николаевич Бабурин решил закрыть свой РГТЭУ. 

– Как Бабурин? Зачем ему закрывать вуз, где он был ректором?

– Его ректорский срок как раз кончался. А он решил вернуться в политику, из которой пришел. Как ректор он, мягко говоря, мало чем прославился – разве что присуждением степени почетного доктора Муаммару Каддафи месяца за три до свержения того. А сейчас ему было нужно максимально скандализировать ситуацию. Чтобы о нем, Бабурине, говорили все каналы, все СМИ. Помните ведь – любая публикация о тебе хороша, если это не некролог. Поэтому-то он сразу заговорил, что «его» вуз хотят захватить, и не кто-нибудь, а Вышка! То есть это такой заговор либералов против националистов.

К изумлению нашего коллектива. У меня нет впечатления, что Ливанов имел планы присоединить РГТЭУ к кому-то и вообще имел какие-то конкретные планы в отношении этого вуза. Не такой он заметный. Не начни Бабурин бастовать против фантастического «присоединения к Вышке» – глядишь, вуз существовал бы до сих пор. А так он спровоцировал государство – министерство же не может допустить, чтобы руководители подведомственных вузов публично вытирали об него ноги. На это и был расчет – выйти на первые полосы. А что там с вузом станется – да бог с ним. Вуз свою роль в бабуринской карьере уже сыграл.

– Но ведь протестовали и студенты РГТЭУ. Ребята не знают, чего ждать от присоединения, каковы его условия, последствия. Этого им никто не объяснил, и, к слову сказать, не только в этом вузе. Думаю, это явный просчет властей. Необходимы какие-то информационные каналы! Но какие?

– Мне кажется, глава Минобрнауки должен был уже в декабре встретиться со студентами и четко сказать: «Никого выгонять не будем, преподаватели остаются, плату за обучение повышать не будем». И сослаться на реальные прецеденты. В Вышке, например, у студентов из МИЭМ есть возможность дополнительно изучить предметы, которые они прошли слабо. А у преподавателей – целый год получать повышенную зарплату и лишь затем выйти на конкурс.

– С будущего года в мониторинг эффективности войдут негосударственные вузы. Что будет с их студентами в случае закрытия? Государство их не бросит?

– Конечно, не бросит: государство отвечает за всех студентов, как коммерческих, так и некоммерческих. Кстати, уже в 2012 году три четверти негосударственных вузов не приняли ни одного студента-очника и ведут сейчас в основном краткосрочные курсы. Конечно, судить о вузе по форме собственности нельзя: есть отличные негосударственные вузы и государственные – полный отстой. Но общий тренд очевиден: большинство частных вузов схлопнулись либо эволюционируют в институты дополнительного образования.

– А мониторинг эффективности этот процесс ускорит...

– Думаю, что в ближайшие год-два исчезнут до трети государственных вузов, три четверти негосударственных и порядка двух третей филиалов. И закрывать их будут не чиновники, а абитуриенты. Голосуя ногами. Смысл мониторинга – в информировании общества и абитуриентов, и только после этого его результаты можно использовать для каких-то организационных мер.